Неточные совпадения
Мне хочется, чтобы он был совершенным зверем!» Пошли смотреть пруд, в котором, по словам Ноздрева, водилась
рыба такой величины, что два человека с трудом
вытаскивали штуку, в чем, однако ж, родственник не преминул усомниться.
Мы лорнировали берег, удили
рыбу, и, между прочим,
вытащили какую-то толстенькую
рыбу с круглой головкой, мягкую, без чешуи; брюхо у ней желтое, а спина вся в пятнах.
Вытаскивали много отличной, вкусной
рыбы, похожей видом на леща; еще какой-то красной, потом плоской; разнообразие рыбных пород неистощимо.
Тут же, на плотине, застал я множество всякого цветного народа, особенно мальчишек, ловивших удочками
рыбу. Ее так много, что не проходит минуты, чтоб кто-нибудь не
вытащил.
С этими людьми поступали так, как поступают при ловле
рыбы неводом:
вытаскивают на берег всё, что попадается, и потом отбирают те крупные
рыбы, которые нужны, не заботясь о мелкоте, которая гибнет, засыхая на берегу.
Стрелки закинули неводок и поймали столько
рыбы, что не могли
вытащить сеть на берег.
— Постой, родитель… Знаешь, как большую
рыбу из воды
вытаскивают: дадут ей поводок, она и ходит, а притомилась — ее на берег.
Мы с Евсеичем стояли на самом высоком берегу Бугуруслана, откуда далеко было видно и вверх и вниз, и смотрели на эту торопливую и суматошную ловлю
рыбы, сопровождаемую криком деревенских баб, мальчишек и девчонок; последние употребляли для ловли
рыбы связанные юбки и решета, даже хватали добычу руками,
вытаскивая иногда порядочных плотиц и язиков из-под коряг и из рачьих нор, куда во всякое время особенно любят забиваться некрупные налимы, которые также попадались.
Мать не хотела верить, чтоб я мог сам поймать
рыбу, но, задыхаясь и заикаясь от горячности, я уверял ее, ссылаясь на Евсеича, что точно я
вытащил сам эту прекрасную рыбку; Евсеич подтвердил мои слова.
Азарт этот еще увеличился, когда отец
вытащил огромного окуня и еще огромнейшего линя, а у Евсеича сорвалась какая-то большая
рыба и вдобавок щука оторвала удочку.
Я любил тогда
рыбу больше, чем птиц, потому что знал и любил рыбную ловлю, то есть уженье, каждого большого линя, язя или головля воображал я на удочке, представляя себе, как бы он стал биться и метаться и как было бы весело
вытащить его на берег.
Я выудил уже более двадцати
рыб, из которых двух не мог
вытащить без помощи Евсеича; правду сказать, он только и делал что снимал
рыбу с моей удочки, сажал ее в ведро с водой или насаживал червяков на мой крючок: своими удочками ему некогда было заниматься, а потому он и не заметил, что одного удилища уже не было на мостках и что какая-то
рыба утащила его от нас сажен на двадцать.
Мне тоже захотелось выудить что-нибудь покрупнее, и хотя Евсеич уверял, что мне хорошей
рыбы не
вытащить, но я упросил его дать мне удочку побольше и также насадить большой кусок.
Ровно заслон!» Но, видно, я был настоящий рыбак по природе, потому что и тогда говорил Евсеичу: «Вот если б на удочку
вытащить такого леща!» Мне даже как-то стало невесело, что поймали такое множество крупной
рыбы, которая могла бы клевать у нас; мне было жалко, что так опустошили озеро, и я печально говорил Евсеичу, что теперь уж не будет такого клеву, как прежде; но он успокоил меня, уверив, что в озере такая тьма-тьмущая
рыбы, что озеро так велико, и тянули неводом так далеко от наших мостков, что клев будет не хуже прежнего.
Только что мы успели запустить невод, как вдруг прискакала целая толпа мещеряков: они принялись громко кричать, доказывая, что мы не можем ловить
рыбу в Белой, потому что воды ее сняты рыбаками; отец мой не захотел ссориться с близкими соседями, приказал
вытащить невод, и мы ни с чем должны были отправиться домой.
Когда он» возвратились к тому месту, от которого отплыли, то рыбаки
вытащили уже несколько тоней:
рыбы попало пропасть; она трепетала и блистала своей чешуей и в ведрах, и в сети, и на лугу береговом; но Еспер Иваныч и не взглянул даже на всю эту благодать, а поспешил только дать рыбакам поскорее на водку и, позвав Павла, который начал было на все это глазеть, сел с ним в линейку и уехал домой.
Как заездил он коня да бросил в болото, так от этого-то коня и пчелы отроились; а рыбаки-то, вишь, закинули невод да вместо
рыбы и
вытащили пчел…
«Установленные таким образом аханы требуют только того, чтоб промышленник от времени до времени подходил к ним, за средину подымал каждый из среднего проруба, или, как здесь говорят, наслушивал, и, если по тяжести почувствует, что в нем уже запуталась какая-нибудь
рыба, то
вытаскивал бы его, снимал добычу и потом опять по-прежнему устанавливал. Сей способ ловли чрезвычайно выгоден для тех, которые занимаются оным; но, не допуская
рыбы вверх Урала, он делает подрыв багренным промышленникам.
Если
рыба, попавшаяся на багор, столь велика, что один не может ее
вытащить, то он тотчас просит помощи, и товарищи его или соседы подбагривают ему.
Как ни досадна была эта услужливость, от которой я потерял большую
рыбу и прекрасно устроенную удочку, но делать нечего; я развернул другую большую удочку, насадил кучу глист и раковую шейку и закинул: через минуту наплавок исчез, и я
вытащил славного окуня, фунта в два, у которого изо рта висела и другая, сейчас оторванная им длинная леса и с наплавком.
Помню я в детстве моем, как тянули неводами заливные озера по реке Белой (это было тогда, когда Оренбургская губерния называлась еще Уфимскою), как с трудом
вытаскивали на зеленый берег туго набитую
рыбой мотню, [Мотнею называют остроконечный длинный мешок, находящийся в середине невода.] как вытряхивали из нее целый воз больших щук, окуней, карасей и плотвы, которые распрыгивались во все стороны; помню, что иногда удивлялись величине карасей, взвешивали их потом, и ни один не весил более пяти фунтов.
Рыбак, стоявший возле меня на плотине огромного пруда,
вытаскивая небольшую
рыбу, вдруг почувствовал на удочке такую тяжесть и упорство, что едва не выронил из рук удилища, но, приняв это за неожиданное движение какой-нибудь средней
рыбы, стал тащить с большею силою и выволок на плотину порядочную щуку.
Весьма естественно должна была родиться у него мысль, что если бы в насекомые спрятать что-нибудь, похожее на крючок (из кости или крепкого дерева) и привязать его на нитку, выделанную из звериных жил или волокон растений, и что если
рыба схватит и проглотит такую насадку, то крючок зацепит, и
рыбу можно будет
вытащить на берег.
Говоря о головле, считаю не лишним рассказать случай, служащий доказательством, что никогда не должно брать рукою за лесу,
вытаскивая большую
рыбу, о чем я упомянул выше.
Как скоро рак повезет наплавок, то надобно сейчас потихоньку вынимать удочку: иногда
вытащишь и рака; но какое же тут уженье хорошей
рыбы, если надобно вынимать беспрестанно удочки?
Надобно быстро подсечь, и если
рыба невелика, то легонько ее
вытащить; если же вы послышите большую
рыбу, то после подсечки, которая должна быть довольно сильна, чтобы жало крючка могло вонзиться глубже, надобно дать ей свободу ходить на кругах, не ослабляя лесы, и не вдруг выводить на поверхность воды, а терпеливо дожидаться, когда
рыба утомится и сделается смирна; тогда, смотря по удобству берега или подведя поближе, взять ее рукою под жабры, если берег крут — или
вытащить ее таском, если берег полог, для чего надобно отбежать назад или в сторону.
Между тем вдруг головль сделал отчаянный прыжок и выскочил на густую осоку, которая свесилась с берега и была поднята подтопившею его водою: стоило только осторожно взять головля рукой или накрыть его сачком и
вытащить на берег таском; но я, столь благоразумный, терпеливый, можно сказать искусный рыбак, соблазнился тем, что
рыба лежит почти на берегу, что надобно протащить ее всего какую-нибудь четверть аршина до безопасного места, схватил за лесу рукою и только натянул ее — головль взметнулся, как бешеный, леса порвалась, и он перевалился в воду…
Хороший шелк бывает так крепок, что на свежий поводок из одной шелковинки можно
вытащить с осторожностию
рыбу в пять фунтов; только такие поводки, если удить постоянно, надобно переменять раз или два в неделю.
Наплавок имеет два назначения: первое, чтобы крючок с насадкой плавал в таком расстоянии от дна, какое нужно рыбаку, или лежал на дне, смотря по надобности, и второе, еще важнейшее, чтобы он показывал своим движением всякое прикосновение
рыбы к насаженному крючку и, наконец, время, когда надобно подсечь (то есть дернуть удилищем лесу) и
вытащить на берег свою добычу.
Горько, когда
рыба сорвется или порвет лесу; зато какое счастие, если на маленькую удочку
вытащит он большого язя или головля.
Евсеич мой, который и в старости часто смешил меня своей горячностью на уженье, более всех подвергался несчастным потерям, а по его милости и я часто терял крупную
рыбу, потому что без его помощи не мог ее
вытащить, а помощь его почти всегда была вредна.
Впервые познакомился я тогда с высшим наслаждением рыбака, с уженьем крупной
рыбы: до тех пор я лавливал только плотву, окуней и пескарей; конечно, две первые породы достигают также значительной величины, но мне как-то очень крупная не попадалась, а если и попадалась, то я не мог ее
вытащить, потому что удил на тонкие лесы и маленькие крючки.
— Не стоит и трудиться. Все равно не выживет. Это такая
рыба. Если ее хоть на секунду
вытащить из моря — ей уже не жить. Это господня
рыба.
И я уже слышу, как мокро и тяжело шлепается большая живая
рыба о дно лодки, как она жирно трепещет, ударяя хвостом о дерево. Мы постепенно приближаемся ко второму буйку и с прежними предосторожностями
вытаскиваем его из воды.
Идя по следу ласки, я видел, как она гонялась за мышью, как лазила в ее узенькую снеговую норку, доставала оттуда свою добычу, съедала ее и снова пускалась в путь; как хорек или горностай, желая перебраться через родниковый ручей или речку, затянутую с краев тоненьким ледочком, осторожными укороченными прыжками, необыкновенно растопыривая свои мягкие лапки, доходил до текучей воды, обламывался иногда, попадался в воду, вылезал опять на лед, возвращался на берег и долго катался по снегу, вытирая свою мокрую шкурку, после чего несколько времени согревался необычайно широкими прыжками, как будто преследуемый каким-нибудь врагом, как норка, или поречина, бегая по краям реки, мало замерзавшей и среди зимы, вдруг останавливалась, бросалась в воду, ловила в ней
рыбу,
вытаскивала на берег и тут же съедала…
После этого события уже почти не стоит рассказывать, что в том же году щука схватила пескаря, посаженного вместе с другими рыбками в кружок, [Мешок из сетки особенного устройства, о котором Я говорил в моих «Записках об уженье
рыбы»] шагах в десяти от меня, крепко вцепилась зубами в сетку и подняла такой плеск, что, услыхав его, мальчик, бывший со мною на уженье, подошел к кружку и, увидев эту проделку,
вытащил кружок и щуку на берег.
Оба рыбака не без труда, общими силами
вытащили страшно огромную
рыбу и ввалили ее в лодку, не вынимая остроги; она была еще жива, разевала рот, но не шевелилась.
Между тем
вытащили острогу из уснувшей щуки, и мы с торжеством понесли всю
рыбу домой.
Рыбы вваливалось невероятное множество и так скоро, что люди, закинув снасти, не уходили прочь, а стояли на берегу и от времени до времени, через полчаса или много через час, входили по пояс в воду,
вытаскивали до половины набитые хвостуши разной
рыбой, вытряхивали ее на берег и вновь закидывали свои простые снасти.
Мы
вытащили четыре грязные туши, положили их среди двора. Чуть брезжило; фонарь, поставленный на землю, освещал тихо падавшие снежинки и тяжелые головы свиней с открытыми пастями, — у одной из них глаз выкатился, точно у пойманной
рыбы.
Вошел я за перегородку. Лежит Николай Яковлевич на спине, живот огромный, как гора, рот раскрыт, и по бороде слюни потекли, одна нога на кровати, другая вниз свесилась. Ох, как же он дышал! Видали
рыбу, когда ее на берег
вытащат? Точь-в-точь. Видно, попадала ему в легкие всего одна чайная ложечка воздуху, так он ее ртом, и носом, и горлом… Стонет, кряхтит, нудится, и лицо все искривилось, а проснуться не может…
Он помогал им ловить кету,
вытаскивал из лодки
рыбу, помогал ее чистить и вешать на жерди.
Рыбак сеточкой
вытащил из садка
рыбу, будто груду серебра.
В Сибири имя этого витязя живет и в названиях мест, и в преданиях изустных. Тело Ермаково приплыло 13 августа к селению Епаченской юрты в двенадцати верстах от Абалана, где татарин Явиш, внук князя Бегиша, ловя
рыбу, увидел в реке ноги человеческие, тотчас
вытащил мертвого, узнав его по железным латам с медною оправою, с золотым орлом на груди, и созвал всех жителей деревни посмотреть на бездыханного исполина.